Дело было позапрошлой осенью на мой день рождения. Отмечаем мы этот праздник с большим размахом, веселится и танцует весь народ. Собаки, пользуясь рассеянным вниманием хозяев, жрут всё подряд как с рук, подобревших от спиртного соклубников, так и просто с плохо освещенных столов пока коллектив заходится в танце под софитами (два раза в год мы отходим от клубных правил и шумим). Ну а дабы не способствовать культу личности, праздник сей называем не день рождения Немодного, а день рождения клуба. Так демократичнее, а подарки всё равно дарят мне.
И вот вечер субботы, точнее ночь. Коллектив не первый час предаётся празднованию, большинство силы уже покинули и люди спят по палаткам и машинам с чувством шикарно выполненного долга. Ваш покорный слуга и самые стойкие сидят за столом в тишине (музыку давно выключили, гитары отложили), слушаем звуки ночного леса и рокот прогреваемых машин (часть соклубников трезвые жёны собираются везти домой). У женщин вообще сильна эта материнская жилка. А что забирать ребёнка из садика, что паковать в машину подпившего мужика плюс минус одно и то же, надо застегнуть на нём курточку, завязать шнурки, высморкать в платочек и попросить не болтать пока ведут до машины. Помню, как-то мать троих детей вызвалась довезти до дома моего второго пилота Вита, который на тот момент уже находился за гранью добра и зла (я называю такое его состояние «каркасик» оболочка есть, содержимое отсутствует). Так вот человека в костюме уже толком не было, но остаться ночевать у меня он не соглашался в силу пьяного упрямства, и вот добрая женщина вызвалась его отвезти, подытожив вечер и войдя в историю фразой "Всё, Виталик, писай и поехали».
Так вот, сидим мы за столом, блаженствуем, вдруг за кустами раздается трёхэтажный мат, затем звук удара и в свете фар видно тень отлетающего и падающего тела. За столом немая сцена. Во-первых, в нашем клубе вообще не принято материться в смешанной компании, во-вторых драк отродясь не было, а в-третьих там и драться-то не с кем, имеются лишь два экипажа своих в доску сокомандников, состоящих из жён, готовящихся этапировать пьяных мужей в цивилизацию.
Сидящие за столом переглядываются, не веря в произошедшее. Происходит примерно следующий диалог:
— Вы это слышали?
— Ага. Там что-то случилось.
— Да ничего там не случилось, кому-то по роже дали…
— Кому?
— Кто?
— Да фиг знает…
— Пошли посмотрим?
Встаём, обходим кусты. В моей нетрезвой голове скачут нерадостные мысли «Ну всё, трындец клубу…», «Как такое могло произойти?», «Да ну, фигня какая-то!». Выходим на свет фар. И лицезреем идиллическую картину. Грязный по уши Дима пытается вытолкать застрявший Спорт с женой за рулём из колеи. Рядом больше никого. В процессе недолгих расспросов выясняется следующее: это выпившее тело, когда машина застряла, страшно расстроилось и высказало в близлежащее пространство в виде безмолвных кустов, за которыми сидели у стола не менее безмолвные мы, всё что оно по этому поводу думает. Затем, дабы точно получить «Оскар» за экспрессию, оно долбануло кулаком по капоту, при этом поскользнулось и улетело рыбкой в глубокую лужу.
Мы проржались, залебедили Спорта из колеи второй, ожидавшей отъезда машиной, ежеминутно уворачиваясь от куска грязи с Димой внутри пытающегося помочь словом и делом, а затем вернулись к столу, дабы выпить за наш дружный коллектив. А ребята поехали домой, где у выезда на асфальт, пока качали колёса, Дима в порыве страсти бросился обнимать и целовать свою умницу жену, которая его не только любит, но ещё и терпит. Правда, он совершенно забыл о том, что вся его поверхность равномерно покрыта влажной глиной. Так что дома, отмываться пришлось всему экипажу и пьяненькому Диме, и ни в чём неповинной трезвой Маше.
Вот такая вот вышла история.