Полярное Рождество

Случилась эта история в те далекие незапамятные времена, когда… Да, собственно, не так давно это и было, годков пять назад. И не история это никакая вовсе, а так, очерк о встрече нескольких внедорожных клубов на Салехардском зимнике и последующих за этим событием посиделках. Точнее, постоялках, в такой мороз не особо-то и посидишь.

текст: Леня НЕМОДНЫЙ

Полярное Рождество
Очерк о встрече на Салехардском зимнике

 Было так, поехали мы с Пашей Дефом на его боевом, естественно, «Дефендере» в Сибирь Новый год отмечать, второй машиной с нами собрались Володя и Гоша Хоббит на «Патруле», по дороге еще и екатеринбуржцы присоединились. Вот доехали мы до приполярной Сибири (тут недалеко, четыре тысячи километров), съездили в Ямбург, постояли на льду Обской губы, встретили Новый год, все чин чинарем. Праздник, надо сказать, вполне удался. Утром же обнаружилось, что у нас в «дефе» разряжен аккумулятор, пока возились-прикуривали (а прикуривать «деф» с его аккумулятором под сиденьем на морозе это отдельный «кайф»), ко мне подходит Гоша Хоббит и говорит: «Леня, мне, похоже, все…». Интересуюсь, в чем дело, и выясняю, что Хоббиту надо по большой нужде, причем мощно и немедленно. Вокруг снег и лед, по которым сильный ветер метет поземку высотой в полметра. Желаю Гоше удачи и счастья, засим он уходит в даль. Возвращается, надо сказать, довольно быстро. Морда лица равномерно красная и покрыта нетающими снежинками, глаза выпучены, за остальное сказать не берусь — под одеждой не видно. «Леня, — говорит Хоббит тихим и задумчивым голосом, — первый раз я видел, чтобы фекалии, не касаясь земли, со звоном уносились вдаль, я просто удивлен». Говорит он, конечно, не совсем так, но смысл тот же. Коллективно сочувствуем Гоше, как умеем (ржем), и едем дальше.

Возвращаемся в Уренгой, и к нам присоединяется Саня Усков, руководитель местного клуба «Тундра», все вместе валим на Салехардский зимник, где уже назначено рандеву с новосибирцами. В заранее оговоренном месте встречи (да фиг его знает, где встретимся, давайте между сотым и двухсотым километром) эта самая встреча и происходит. Разминуться там нереально

Вообще, мнение, что на зимниках пустынно и, кроме вахтовок, тракторов и оленей, там никто не ходит, ошибочно. Зимники Сибири до отказа забиты путешествующими джиперами, от них там просто проходу нет — то и дело куда-то мчатся, но в этот раз мы точно установили рекорд посещаемости. Судите сами, в одной точке переметенного зимника собрались джиперы из Москвы, Екатеринбурга, Новосибирска, Омска, Томска, Уренгоя, Пурпе и Ноябрьска. Как вам? То-то.

И собрались мы не просто так, а в Рождественский вечер. Расставили машины, расчистили место для костра (дрова, естественно, привезли с собой), накрыли столы и включили на ноутбуке джиперские фильмы. К встрече праздника все было готово.

Вот представьте себе: зимник, полярная ночь, посередь тундры горит костер, за ним рядком стоят машины, тут же столы, ломящиеся от еды и выпивки, толпа народу, и над всем этим бабахает праздничный салют. С трудом представляется, не правда ли? А теперь подумайте, каково было водителю ГТС, который ехал себе привычной дорогой и тут увидел такое. Машина остановилась, и через открытую дверь на нас уставились широко открытые глаза водителя. «Дружище, с Рождеством тебя! — я отделился от празднующей толпы и подошел к нему». — «А чего это вы тут?» — «Так Рождество же, вот празднуем. Пошли, выпьешь с нами». — «Ну не знаю...» — он явно колебался, желание выпить боролось со страхом перед явной сектой, собравшейся здесь и сейчас. На лице его отражалась эта борьба, и было видно, что побеждает тяга к спиртному. Но тут из толпы выбежал шарпей в нарядном комбинезончике.

Думаю, что как самого шарпея, так и собачий комбинезон механизатор явно видел впервые. Лицо его на секунду окаменело, затем последовал ответ: «Я к вам не выйду», и дверь захлопнулась. «Мужик! — прокричал я сквозь закрытое стекло. — А можно мы на твоем ГТС сфотографируемся?» — «Можно, — ответил он не открывая двери, — но в кабину не пущу».

Народ радостно облепил тягач, и мы сделали несколько кадров. Людей было много, опять же падающий снег и вспышка вступили в конфликт друг с другом и впоследствии, показывая фотографию, мне приходилось пояснять, что фрагменты металла, иногда заметные между нами, — это гусеничный тягач.

ГТС уехал, а фотосессия продолжалась. Серега89 из Ноябрьска взял меня «на слабо», и мы решили сфоткаться оголившись по пояс (температура была около минус тридцати пяти), нас тут же поддержал коллега из Пурпе и развил тему, сняв к тому же еще и обувь, встав на снег босиком. На мои опасения по поводу обморожения он пояснил, что каждое утро бегает босиком по двору. Мы встали у «семидесятки» Сереги, и нас долго и смачно фотографировали, периодически осыпая снегом для пущей красоты. Впоследствии одна из фотографий обошла англоязычный интернет с подписью strong Siberian people, так в глазах всего мира я стал сибиряком.

Когда фотосессия наконец закончилась, я поспешил одеться, так как, невзирая на количество выпитого, основательно продрог. Серега же по-прежнему стоял у машины с видом немного растерянным и тер руку. В продолжение моего вопроса, чего он тут замер, состоялся следующий диалог: — Леня, а ты руку на крыло когда клал, она не замерзла? — Серега, ты чего, я руку на машину не положил, просто сделал вид, что облокотился, а так все время ее на весу держал. — А, тогда понятно. — А ты чего, на самом деле голую руку на металл положил? — Угу, похоже, я немного обморозился, пойдем водкой растирать.

Водку применили и как наружное, и как внутреннее лекарство. Пока лечили Серегу, к нам снова пожаловали гости.

К нашему бивуаку подъехало два бортовых «Урала», из них вышли удивленные мужики, и последовал точно такой же диалог, какой мы уже имели с ГТСником, но эти парни оказались не в пример смелее и сразу же присоединились к нашему застолью.

Когда мы познакомились и поговорили о том о сем, кто-то из наших задал вопрос, нет ли у мужиков лишней солярки, на что получили ответ, что в кузове резервный бак на двести литров, который они готовы нам слить. Один из них залез в кузов и спустил оттуда шланг, а мы завели машины и выстроились в очередь. Чем не заправочная станция, хотя более оригинальной заправки у меня в жизни, пожалуй, что и не было. Когда бак опустел, мы снова вернулись к столу, а мужики засобирались ехать дальше. Я поинтересовался, чем мы обязаны им за двести литров топлива, на что один просто махнул рукой, мол, фигня, а второй сказал, что если нам не жалко, он бы взял пару бутылок водки. Да не вопрос!

Вообще, солярка на севере Сибири — расходный материал, которого очень много, так как вся промышленность завязана на грузовой автотранспорт, поэтому цена на нее в обход заправок очень низкая. Когда, еще только собираясь в дорогу, я звонил Саше в Уренгой и спрашивал, почем у них солярка (у нас она тогда стоила в районе пятнадцати рублей), он сказал, что не в курсе, на заправке никогда не был, друзья сливают своим бесплатно, а для чужих вроде бы пять рублей литр. А вы говорите рыночная экономика…

Паша забрался на лежак, наполняя машину новыми нотками винных паров, которые в совокупности с моими создавали неповторимый букет, и довольно быстро отошел ко сну. А я долго не мог уснуть. Просто лежал и смотрел сквозь проталину, образовавшуюся на замороженном стекле от моего дыхания, на звездное небо и все глубже погружался в состояние благостного покоя, в который и пришли сновидения.

Идет, бывало, человек по улице утром. Тяжело ему после вчерашнего, а впереди длинный трудовой день, и на работу совсем не хочется, но он все равно идет. Тут навстречу ему знакомый: «Доброе утро!». «Утро добрым не бывает», — отвечает человек и идет дальше, уверенный в том, что хуже, чем ему сейчас, быть просто не может. Глупости! Может быть хуже! Гораздо хуже!

 Знаете, как бывает: просыпаешься утром и, еще не открыв глаза, несколько мгновений пытаешься понять, где ты находишься. То ли дома, то ли у друзей, то ли у подруги. И тут какой-нибудь знакомый запах, присущий определенному месту, наводит на правильный ответ, или слышится родной голос, и ты понимаешь, что дома.

У меня все было практически так же. Был и запах — двух мужиков, уже несколько дней моющихся с помощью упаковки влажных салфеток, и голос тоже был, им Паша высказывал всю свою нелюбовь к утру как к таковому и к этому конкретному утру в частности. Единственным отличием от описанной выше ситуации было то, что я совершенно точно знал, где нахожусь: внутри Land Rover Defender 110 300TDi, посередине Салехардского зимника, в четырех с половиной тысячах километров от дома. И знание это было отягощено похмельем после вчерашнего и уверенностью, что пора вставать.

 До чего же неприятно засовывать отогревшиеся в спальнике ноги в холодные ботинки, даже в такие дорогие и красивые, как у меня. Потом еще надо напялить пару слоев одежды поверх уже надетой, заправить все одно в другое, чтобы было тепло и комфортно, после чего сам себе начинаешь напоминать воришку из магазина одежды, пытающегося вынести всю новую коллекцию разом.

Кряхтя и постанывая, выгружаюсь из машины и лицезрю Пашу Дефа, замершего у переднего крыла машины и имеющего еще более задумчивое выражение лица, чем вчера.
— Здравствуй, дружок! Хау ар ю?
— Леня, все плохо. — Паша поворачивает ко мне небритое по случаю экспедиции и отекшее по случаю утра лицо.
— Водка замерзла…

    — Паша, я только что понял, почему водка замерзла.
— Я тоже начинаю понимать. Ну чего, завтрак-то будем готовить или сразу умрем от переохлаждения?

Тут мы столкнулись с новой проблемой. Пашина сковорода рассчитана на большую стаю джиперов и имеет продуктоизмещение в три десятка яиц. И как мы только что узнали, на сильном морозе одинокий примус не в состоянии прогреть ее целиком. В середине сковороды скворчало закипающее масло, а по боковым стенкам расползался узор инея.

Я достал из машины заботливо обогреваемую сетку яиц и принялся колоть их на сковороду. Первое же яйцо покрыло лезвие ножа слоем замерзшего белка, но это уже не могло меня остановить, и через некоторое время десяток яиц заполнил разогретую часть сковороды. Размышляя о том, как теперь очистить нож от намерзшего на нем белка, я автоматически стукнул ножом о край сковороды, и намерзшее продовольствие осыпалось мелкими осколками, оставив лезвие кристально чистым. Вот как надо мыть посуду. Стоит подбросить эту идею жителям Вилорибы и Вилобаджи.

Готовая яичница дымилась в тарелках. Паша взял со стола свою металлическую вилку, пролежавшую тут всю ночь, подцепив на нее кусок еды, и положил в рот. Естественно, вилка тут же примерзла к губе.

  После того как я оторвал вилку от Паши и выслушал все, что он имел по этому поводу сказать, завтрак довольно быстро закончился и началась рутинная работа по укладыванию экспедиционного шмурдяка внутрь машины. Процесс этот периодически прерывался на перекуры и осмысливание совершенных действий. И вот, когда последняя коробка была загружена и задняя дверь захлопнута, мы завели прогретую «вебастой» машину и тут же образовалась новая проблема, поначалу показавшаяся нам пустяковой, — боковые двери не захлопывались, т. е. они закрывались только на один щелчок, а дальше никак. Дело в том, что двери Дефа по принципу своего закрывания напоминают старый холодильник «ЗиЛ» — они прилегают к кузову через толстенные резиновые уплотнители. По случаю мороза вышеупомянутые резинки задубели до полной потери эластичности и отказались хоть сколько-нибудь деформироваться под яростными ударами дверей. Мы с Пашей стояли с разных сторон машины и остервенело хлопали дверьми, пытаясь захлопнуть их окончательно, «деф» при этом раскачивался как лодка в бурю, а каждая неудачная попытка закрытия (а таковыми являлись все без исключения) сопровождалась непечатной фразой о сексуальном воздействии, которое все известные нам крупные и несимпатичные животные должны были незамедлительно оказать на британских автоконструкторов. Двери так и не закрылись, нам удалось их только помять.

Для того чтобы как-то себя развлечь, я решил разобрать один из дверных замков. Дополнительной целью этого опыта было выяснить, можно ли хоть как-то отрегулировать замок с учетом изменившихся условий эксплуатации. Единственным положительным результатом получасовой возни стало то, что я смог собрать все обратно и при этом не осталось никаких лишних деталей.

В конце концов мы просто связали задние двери между собой веревками, чтобы максимально уменьшить щели, через которые приветливый арктический воздух, охлажденный до температуры –47°, врывался в салон. Аналогичную процедуру предстояло проделать и с передними дверьми после того, как мы сядем внутрь.

Сделав шаг от машины, я обнаружил некоторые отклонения в своем состоянии — я не чувствовал большой палец правой ноги. Осмотр ноги, извлеченной из ботинка, выявил обморожение. Инженеры компании Land Rover были моментально забыты, и беды, призываемые нами на их головы, показались бы за счастье обувным мастерам, придумавшим и воплотившим в жизнь суперпупер-гардекс-шмардекс-ботинки, обутые на мне в данный момент. Всего перечислять не стану, скажу лишь, что пожелание скатать в трубочку и поместить вовнутрь сапожников страницу рекламного проспекта с температурой комфортной эксплуатации –60 было самым невинным и гуманным.

Как только чудо враждебной обувной мысли заменили привычные унты, мне сразу полегчало.

Мы простились с начавшими просыпаться новосибирцами и, связав передние двери между собой, продолжили наше путешествие. В тот момент мы ощущали себя глубоко несчастными людьми, зачем-то отправившимися искать приключений в такую даль. Мы не догадывались о том, что температура опустится еще ниже и сибирякам придется плясать вокруг своих замерзших машин с паяльными лампами при –53°. Если бы мы знали об этом, то непременно возблагодарили бы судьбу за то, что она оказалась к нам столь благосклонна.