Спасенные на зимнике или операция "Пьяные ханты".

Оказать помощь попавшим в беду — закон путешественников. Но как быть, если спасаемые ведут себя так, что их хочется собственноручно убить?

текст: Лёня НЕМОДНЫЙ

 Спасенные на зимнике
или
операция "Пьяные ханты"

 Ночной зимник. Если убрать романтический ореол, окружающий эти слова, останутся высвеченная фарами колея на утрамбованном снегу, поземка, текущая через дорогу, и красные огоньки габаритов идущей впереди машины, покачивающиеся в такт рельефу. Рация молчит, компаньон спит, тихо играет музыка, сливаясь с ровным рокотом дизеля. Именно так и проходит львиная доля экспедиционного времени. 

Три часа ночи. Стараясь не сильно прыгать на кочках, чтобы не разбудить Виталика, я прокручиваю в голове день прошедший. А сложился он вполне удачно: прошли 250 км зимника Надым — Салехард, заехали на заброшенную зону сталинских времен, встретили оленеводов, пофотографировали оленей на вольном выпасе, купили у рыбаков строганины. До выхода на шоссе осталось всего ничего. Ожила рация, нарушив вялое течение мыслей.

— Леня, тут человек по зимнику идет, — передавал Артем из головной машины.

— Сейчас узнаю, что случилось.
— Что там? — сонно спросил Виталик.
— Да не знаю пока.
— Леня, у него снегоход сломался, просит подвезти. Я его к тебе отправил.
— Принято.

К машине подошел человек: меховая расшитая одежда, шапка с ушами вразлет и иней на усах и бороде. Хант.
— Чем помочь? — спрашиваю

Молчит. Смотрит на меня — взгляд стеклянный: то ли замерз, то ли пьян. Скорее всего и то и другое.
— Я говорю, помочь чем?
— «Буран» сломался. Подвези до Аксарки.
— Подвезем. Сейчас, подожди минутку.
— Мик Немодному.
— В канале.
— Миша, посади к себе человека.
— Хорошо.
— Иди садись вон в ту машину.
— А «Буран»?
— Что «Буран»?
— «Буран» надо забрать.
— Куда я его тебе заберу? На крышу? В бардачок? Иди садись, довезем до Аксарки, а там сам решай, как за снегоходом возвращаться.
— Без снегохода не поеду!

Все-таки он пьян, причем сильно.
— Слушай, дружище, решай сам. Хочешь — мы тебя подвезем, не хочешь — не подвезем.
— Без снегохода не поеду.
— Ну, как знаешь, — и в рацию: — Тема, продолжаем движение.

Едем дальше. На душе кошки скребут — бросил человека на зимнике.

Ладно, думаю, доедем до снегохода, а там подумаем, что делать. А вот и снегоход, да не один, на нем еще два человека — мужчина и пожилая женщина. Останавливаемся. Мужик подходит к нам.
— Брата не видели? Туда ушел, — тоже пьян. Да что же это такое?
— Видели. По зимнику идет.
— Вернуть надо. Он пьяный, замерзнет.
— Хорошо. Тема, жди здесь. Миша, возвращаемся.

 Разворачиваемся с трудом. Дорога переметена, к тому же твердый снег изрыт глубокими колеями от тяжелой техники. Подбираем ханта. Он упирается. С трудом объясняю, что заберем и снегоход, и всех остальных. Подъезжаем обратно.

— Ну что, Артем, цепляй к себе снегоход, — поворачиваюсь к хантам. — Кто на снегоходе поедет?
— Я, — отвечает пьяный подобранный.
Хорошо. Ты в эту машину садись, а вы, — обращаюсь к матери братьев, — вон в ту идите.

Ханты радуются, что все так хорошо складывается. Мать садится в машину Артема и Валеры. Братья достают из деревянного ящика, выполняющего роль прицепа, бутылку водки и мгновенно выпивают ее, как холодную газировку в жару, — из горла большими глотками. Стою и смотрю на все это. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки — очень хочется дать в морду каждому из них. Сдерживаюсь. 

Прицепляем снегоход к Patrol, продев трос через ухо на лыже и привернув шаклом к корпусу. Мгновенно опьяневшие до бессознательного состояния ханты беспрерывно просят сигареты и путаются под ногами. Наконец трос прицеплен.

Спускаем колеса. Ко мне подходит пьяный старший брат подобранного.
— Начальник, довези до Аксарки, ляжку оленя дадим.
— И так довезем, не надо ничего, отойди не мешай.
— Начальник, водка есть? Дай водки.
— Нет водки.
— Начальник, водка есть? Давай ляжку оленя на водку менять.
— Нет у меня водки. Отвали.
— По машинам, — командую я.

Ханты мгновенно достают вторую бутылку и выпивают ее.

Подобранный с трудом залезает на снегоход. Ко мне опять подходит старший.
— Я в первой машине поеду.
— Ты поедешь там, где я тебе сказал. Иди и садись.
— Меня в первую машину надо! — машет руками пьяный этнос. — Я буду дорогу показывать.
— Зимник прямой, дорогу показывать не надо.
— А я хочу ехать в первой!

Задерживаю дыхание, считаю до трех.
— Значит так, слушай меня! Знаешь, что это? — обвожу рукой машины. — Это экспедиция. А я знаешь кто? Я начальник экспедиции. Не хочешь ехать в той машине, лезь в ящик за снегоходом. 

 Хант молча уходит и залезает в ящик.

Рассаживаемся по машинам. Начинаем движение. Первым едет Артем на Patrol с «Бураном» на хвосте, за ним — мы на «крузаке». Виталик держит тангенту радио станции в руке, чтобы оперативно сообщить Теме, если пьянь перевернет снегоход. Колонну замыкает Patrol Миши.

Тягач начинает греться. Делаем рокировку. Я цепляю снегоход, а место страхующего занимает Тема. В это время старший брат вываливается из ящика, короткими переходами добирается до машины Миши, где с трудом забирается на пассажирское сиденье.

Едем дальше. Стараюсь поддерживать ровную скорость, чтобы не дергать и без того болтающийся, как… ну, в общем, сильно болтающийся снегоход. Задача усложняется тем, что зимник изрыт глубокими колеями. Пытаюсь идти по самому краю дороги, чтобы «прицеп» шел ровно, а не валился боком в колеи, срываюсь, и машина по фары закапывается в рыхлый снег. Виталик разматывает лебедку, Тема встает на позицию якоря, Миша подсвечивает фарами. Штатную работу экспедиционной команды нарушают лишь путающиеся под ногами пьяные ханты.

Едем дальше. До Аксарки — 30 км. Я больше не рискую и иду по центру дороги. Скорость— 40 км/ч.

— Леня, по-моему, хант замерзает, — слышится в рации голос Артема.

Смотрю в зеркало. И правда, снегоходчик уже не откренивается в поворотах, а возвышается над рулем неподвижным столбиком.
— Виталя, похоже, он там окукливается.

Останавливаюсь. Со снегохода плавно, как замороженный Терминатор, слезает человек.
— Ты что?
— Холодно очень. Руки замерзли. Дайте перчатки.
— А твои где? — спрашиваю, глядя на голые посиневшие руки.
— Нет у меня.

Шлема нет, очков нет, перчаток тоже нет — это он так на снегоходе ездит. Алло, это премия Дарвина? У меня тут есть твердые номинанты.

Подходит Виталик и дает нашему попутчику вязаные перчатки. Какие-никакие, а лучше, чем с голыми руками.

Едем дальше. Держу скорость не больше 20. От монотонности начинает клонить в сон.
— Леня, ты в канале? Тут проблема.
— Да, Миша, слушаю, в чем дело?
— Тут товарищ говорит, что мы не туда едем.
— Понял, останавливаюсь.

Выходим из машин. Со снегохода слезает совершенно трезвый младший брат, от машины Миши идет в хлам пьяный старший.
— Начальник, не туда едешь! Ты поворот проехал.
— Не было никакого поворота.
— Как не было? Был же, только что проехали! Направо дорога была.
— Так там снегоходная дорога.
— Вот, нам туда надо.
— Я тебе снегоход, что ли? Не проедем мы там. Ты в Аксарку просил отвезти — вот дорога на Аксарку, нам еще 10 км. Все нормально.

Хант машет руками и пьяно орет, что мы ничего не понимаем, а он один все знает. Предлагаю ему продолжить движение пешком по снегоходным следам. Подходит мамаша и начинает благодарить за то, что мы их спасли. Объясняю, что еще не спасли, и прошу вернуться в машину. Она не слушает и благодарит дальше. Пьяный сын говорит ей что-то короткое на родном языке. Женщина перестает благодарить и мигом оказывается в машине. Предлагаю старшему заменить за рулем младшего и дать ему погреться в машине. Тот машет рукой: не буду менять, пусть трезвеет. Покачиваясь, он уходит к машине Миши. 

Едем. Эвакуация продолжается второй час. Периодически останавливаемся, чтобы снегоходчик отогрелся. Оба ханта сразу же начинают клянчить сигареты и водку. Смотрю на них, воображение рисует картину избиения спасенных. Улыбаюсь своим мыслям, зажав руки в карманах, чтобы ненароком не махнуть по роже кому-нибудь из коренных жителей Севера.

Наконец впереди появляется свет фонарей. Вот и шлагбаум с будкой смотрителя на КПП. Зимник кончился. Останавливаем машины. Ребята идут отмечаться в журнале регистрации, а ко мне подходят ханты.
— Дальше повезешь?
— Куда дальше? Вы же в Аксарку просили довести. Вот она: телефон, теплушка. Дальше вы уж сами, а мы на асфальт и в Салехард.
— Нам дальше надо. В поселок Юбилейный. Вон туда, — неопределенный взмах рукой в сторону темной тундры.
— Слушай, дружок, я тебе не такси. Дальше сам разбирайся.

Ханты мгновенно перестают понимать по-русски и начинают объяснять, как лучше добраться до оленеводческого поселка. Но весь мой лимит «гуманятины» они израсходовали.
— Короче так: отцепляем снегоход.

Ханты смотрят на меня молча, не делая попыток отвязать трос. Иду сам. Отцепляю шакл, сматываю трос в бухту и кладу в багажник.
— Так что, начальник, дальше-то не повезешь?
— Не повезу, — смотрю на них недобрыми глазами.

Ханты выдерживают театральную паузу, давая мне возможность одуматься, но я непреклонен.
— Ну ладно. Спасибо тогда.

Ханты отходят, из темноты появляется еще один представитель местного населения, и они начинают бурное обсуждение. Несмотря на то что ни слова не понимаю из их диалекта, я абсолютно убежден, что разговор идет не о том, как буксировать до дома сломанный снегоход, а где бы сейчас достать водки. Что же это за люди-то? Ведь чудом выжили. Не встреться им мы, замерзли бы на зимнике, причем исключительно из-за собственной пьяной глупости. Насколько можно не дорожить своей жизнью, чтобы напиваться в хлам, стоя у сломанного снегохода в 30 км от жилья ночью в тридцатиградусный мороз?!

Возвращаются ребята. Рассаживаются по машинам.
— Ну что, поехали? — спрашивает Виталик.
— Поехали. Слушай, Виталя, сядь за руль. Я спать. Устал.